1 февраля в российских кинотеатрах стартует черная комедия «Тоня против всех», которая принесла Марго Робби номинацию на «Оскар» за лучшую женскую роль. Марго сыграла реальную героиню — звезду фигурного катания Тоню Хардинг. И это отнюдь не история диснеевской принцессы. В фильме есть эпизод, когда тренер пеняет матери маленькой Тони на внешнюю грубость девочки: «Она выглядит так, будто рубит дрова по утрам». «Она и рубит!» — пожимает плечами та. Это история о провинциальной простушке с большим талантом, еще большим упорством и огромным желанием быть любимой. А также это история скандала мирового масштаба, в центре которого оказалась Тоня, когда ее муж и его лучший друг организовали нападение на ее главную конкурентку.
Мы встретились с актрисой, чтобы обсудить, что она нашла в такой героине, а также поговорить про ее продюсерские амбиции и использование сексуальности.
— История Тони Хардинг — один из самых больших спортивных скандалов в истории. Это правда, что до съемок ты о ней ничего не знала?
— Мне кажется, почти каждый в Америке, Англии и Австралии, кто хотя бы на пару лет старше меня, знаком с этой историей очень хорошо. В Америке, понятное дело, в то время она была во всех новостях. Я же никогда раньше не слышала о Тоне и других участниках тех событий. Впридачу я вообще была мало знакома с миром фигурного катания. Но, несмотря на все это, когда я прочитала сценарий, он меня невероятно вдохновил и воодушевил. Поэтому я предполагаю, что даже если кто-то, как и я, начисто пропустил тот скандал, то фильм все равно может понравиться.
— В России, к слову, очень много поклонников фигурного катания. Наши фигуристы — настоящие звезды, они появляются на обложках, люди следят за их личной жизнью.
— Да, конечно! Лучшие фигуристы всегда были из России. Боже мой, как же звали ту потрясающую пару фигуристов — русских чемпионов? Не могу сейчас вспомнить имен, хотя видела столько их невероятных выступлений...
— Если говорить о главных героях фильма, персонажи они, мягко скажем, неоднозначные. И, несмотря на это, вам удалось заставить зрителя им сопереживать, а их историю сделать очень человечной. При взгляде на твою Тоню зрителю очевидна ее главная цель...
— И в чем, по-твоему, она заключается?
— Стать любимой.
— В точку! Очень важно, что ты это почувствовал. Для любого персонажа, которого я играю, я пытаюсь найти мотивацию. Для фильма в целом, для каждой сцены и для каждой реплики. Я прописываю их мотивации рядом с каждой строчкой в сценарии. Понятное дело, это меняется от реплики к реплике, но главное, что руководит всеми действиями Тони, — это жажда тепла и любви, которых она не получила от своей матери. Эта ее жажда нашла выход в стремлении во что бы то ни стало получить признание в фигурном катании. Мне кажется, это была ее версия американской мечты.
— Ты сама ведь не занималась фигурным катанием до съемок? Тяжело было всему этому научиться?
— В России, к слову, очень много поклонников фигурного катания. Наши фигуристы — настоящие звезды, они появляются на обложках, люди следят за их личной жизнью.
— Да, конечно! Лучшие фигуристы всегда были из России. Боже мой, как же звали ту потрясающую пару фигуристов — русских чемпионов? Не могу сейчас вспомнить имен, хотя видела столько их невероятных выступлений...
— Если говорить о главных героях фильма, персонажи они, мягко скажем, неоднозначные. И, несмотря на это, вам удалось заставить зрителя им сопереживать, а их историю сделать очень человечной. При взгляде на твою Тоню зрителю очевидна ее главная цель...
— И в чем, по-твоему, она заключается?
— Стать любимой.
— В точку! Очень важно, что ты это почувствовал. Для любого персонажа, которого я играю, я пытаюсь найти мотивацию. Для фильма в целом, для каждой сцены и для каждой реплики. Я прописываю их мотивации рядом с каждой строчкой в сценарии. Понятное дело, это меняется от реплики к реплике, но главное, что руководит всеми действиями Тони, — это жажда тепла и любви, которых она не получила от своей матери. Эта ее жажда нашла выход в стремлении во что бы то ни стало получить признание в фигурном катании. Мне кажется, это была ее версия американской мечты.
— Ты сама ведь не занималась фигурным катанием до съемок? Тяжело было всему этому научиться?
— Да, я не занималась фигурным катанием в детстве. Правда, когда я только переехала в Америку, то вступила в любительскую хоккейную команду, так как ребенком очень любила фильм «Могучие утята». Я надевала свои роллер-блейды, брала в руки клюшку для хоккея на траве и изо всех сил пыталась играть во что-то максимально близкое к хоккею. Я всегда любила хоккей на льду, но уровень моих навыков катания на коньках заканчивался игрой в любительской команде. Так что мне пришлось многому научиться для съемок в «Тоне». Даже коньки для хоккея и фигурного катания совсем разные. И, конечно же, здесь у меня не было никаких защиток, так что, когда я совершала ошибку, это было болезненно. По сути, мне пришлось начинать с нуля, если говорить о фигурном катании. Слава богу, у меня было несколько отличных и очень терпеливых тренеров. Синяков и шишек я, конечно, заработала уйму, плюс самые жуткие волдыри на свете, а еще грыжу диска на шее… Но оно того стоило.
— Многие трюки ты делала сама, но были и визуальные эффекты, где профессиональной спортсменке цифровым образом заменяли лицо на твое. Как вы потянули такое с бюджетом чуть больше 10 миллионов?
— Да, у нас был очень ограниченный бюджет и очень мало времени, для того чтобы задействовать спецэффекты. Повезло, что наш режиссер Крэйг Гиллеспи до этого долго работал в мире рекламы, успел обрасти связями со студиями спецэффектов и вообще хорошо знал, что и как делать. Выглядело это так: я выполняю какой-нибудь прыжок, в это время кто-то стоит на льду у меня за спиной и держит небольшой кусок синего экрана. Крэйг дает мне указания: «Посмотри туда, посмотри сюда. Окей, снято, едем дальше!» Я ему: «Погоди, ты уверен? Это все?» А он: «Поверь мне, я могу из этого все сделать как надо». Я была в шоке. Когда мы снимали «Отряд самоубийц», мне приходилось делать полное сканирование тела по 40 минут с 6000 камер каждый раз, и все это делалось очень тщательно и детально, весь процесс. Я не могла поверить, что Крэйг мог просто поставить меня на фоне куска синего экрана на льду и через несколько минут крикнуть «снято!». Он просто супер. Вообще в этом фильме мы как только не выкручивались. Практически все собрано на коленке.
— Говоря об «Отряде самоубийц». И ты, и Себастьян Стэн, который играет в «Тоне» твоего мужа, Джеффа, оба являетесь частью крупнейших супергеройских франшиз. Он — у Marvel, ты — у DC. В чем, помимо очевидной разницы в бюджете, для тебя заключается основная разница между работой в блокбастере и в независимой картине?
— Моя внутренняя подготовка к роли Харли Квинн ничем не отличается от подготовки к роли Тони. Мне всегда необходимо много времени для работы над моими героинями, даже если я на экране в картине всего 5 минут. Это мой метод, мой собственный процесс. Мне требуется уйма предварительной подготовки заранее. Я не могу появиться на съемочной площадке, считая, что как-нибудь разрулю все по ходу. Я так не работаю. В этом плане нет никакой разницы, блокбастер это или независимая картина. Но сами съемки, конечно, очень отличаются. В первую очередь, чем больше бюджет, тем больше у тебя времени. Кстати, вот парадокс: мне, честно говоря, кажется, что если бы у нас в «Тоне» были бесконечный бюджет и все необходимое время на свете, то я не думаю, что у нас получился бы хороший фильм. На мой взгляд, суть моей героини, мира этих героев и самой картины в их несовершенстве и способности выживать тем малым, что им дала жизнь. Как и Тоня Хардинг, наш фильм — маленький, целеустремленный аутсайдер. Возможно, мы не вписываемся, зато мы четко выделяемся! У нас нет денег на миленькую рекламную кампанию и идеальные декорации с костюмами. Наши были сшиты быстро и вручную, как и сам фильм. Просто все собрались вместе и постарались по максимуму вложиться в свою работу.
— Когда я смотрел фильм, сложно было сказать, что меня шокировало больше — сцены избиения героини мужем или психологическое насилие со стороны ее матери...
— Все так. Жизнь с матерью, которая никогда не давала тебе почувствовать любовь и ласку, мне кажется, может оказать даже более сильное и долгоиграющее, разрушающее воздействие на личность, чем физическое насилие. Физическое насилие чудовищно. А комбинация и того, и другого — это просто ад. Я и правда вижу во многом случившемся последствия ее отношений с матерью.
— Николь Кидман рассказала, что после съемок сцены в «Большой маленькой лжи», где ее избивает муж, она уехала в отель, легла в горячую ванну и проплакала несколько часов. Тебе как дались подобные сцены? И как быстро удалось избавиться от персонажа Тони по окончании съемок?
— Тоня задержалась со мной надолго. Мне действительно было трудно ее стряхнуть. И речь не столько о сценах насилия. Потому что, честно говоря, как бы страшно это ни прозвучало, эмоциональное состояние моей героини к тому моменту уже настолько нечувствительно к происходящему, она настолько привычна к тому, что с ней обращаются как с дерьмом, что уже почти не реагирует на это. Во время сцен с побоями я ломаю «четвертую стену» и обращаюсь к аудитории как ни в чем не бывало, как будто получать удары в лицо и одновременно говорить со зрителем — обычное дело. Но на других картинах у меня бывали очень эмоциональные моменты. Например, совсем недавно на съемках «Марии — королевы Шотландии» в какой-то момент между дублями я просто не смогла перестать плакать. Играть что-то эмоционально тяжелое — это очень странный и непростой процесс. Когда ты заставляешь себя снова и снова переживать самые ужасные моменты в твоей жизни или говоришь себе ужасные вещи, чтобы добиться определенного, необходимого для сцены эмоционального состояния, из этого иногда очень трудно вырваться.
— Большую роль в драматичном повороте Тониной жизни сыграли ее известность и то, что ее муж оказался не в состоянии справиться с тем, что она вдруг стала знаменитостью. Приходилось ли тебе сталкиваться с похожей ситуацией? И как ты с ней справлялась?
— Мне кажется, то, что сделало ситуацию Тони особенно травмирующей, — это отсутствие близких людей рядом. У нее не было вокруг людей, которые бы поддерживали ее, заботились бы о ее интересах. По крайней мере мне так показалось, когда я изучала все, что произошло. У нее не было и финансовой поддержки, чтобы защитить себя. У нее не было большого дома с высоким забором, не было крутой машины с тонированными стеклами. Пока папарацци преследовали ее на каждом шагу, она продолжала работать официанткой. Уверена, это было просто ужасно травматичным испытанием, особенно в таком юном возрасте. Что до меня, то я благодарна, что рядом со мной чудесные, заботливые люди. У меня потрясающий круг поддержки и множество людей вокруг, которые заботятся о моих интересах.
— Является ли для тебя стереотипная женственность и красота чем-то, с чем ты можешь сознательно играть? По сути, ты можешь трансформировать ее, придать ей нового смысла или, как в «Волке с Уолл-стрит», поиграть с балансом силы очень интересным и необычным образом.
— Я всегда стараюсь найти их силу. Это не всегда было легко. И я поняла, что мы не должны судить своих героинь. Было бы слишком легко судить персонажа Тони, было бы слишком легко судить персонажа Герцогини Наоми из «Волка с Уолл-стрит». Я, определенно, осуждала ее, после того как прочитала написанное о ней в сценарии, ведь там она была охарактеризована как типичная охотница за богатством, от чего меня чуть не вывернуло. Я думала о ней и понимала: мне ничего в ней не нравится. Но как только ты сможешь найти способ перестать их судить, ты сможешь их понять и полюбить. И как только я осознала, что ее единственной ценностью в мире, где мужчины могли брать себе все, что хотели, была ее сексуальность, то я поняла, что она просто решила: «Я тоже получу свое. У меня нет уймы денег, но я знаю, чем обладаю и как это использовать, чтобы добиться своего».
— Ты уже упомянула «Марию — королеву Шотландии». Недавно ты закончила съемки фильма Dreamland…
— …И несколько недель после этого просидела в монтажке.
— А что там со слухами по поводу твоего участия в новом фильме Тарантино?
— Пока не знаю. Официального подтверждения еще нет, но я огромная поклонница Квентина Тарантино, так что для меня это было бы воплощением давнишней мечты.
Автор
Евгений Майский
— Когда я смотрел фильм, сложно было сказать, что меня шокировало больше — сцены избиения героини мужем или психологическое насилие со стороны ее матери...
— Все так. Жизнь с матерью, которая никогда не давала тебе почувствовать любовь и ласку, мне кажется, может оказать даже более сильное и долгоиграющее, разрушающее воздействие на личность, чем физическое насилие. Физическое насилие чудовищно. А комбинация и того, и другого — это просто ад. Я и правда вижу во многом случившемся последствия ее отношений с матерью.
— Николь Кидман рассказала, что после съемок сцены в «Большой маленькой лжи», где ее избивает муж, она уехала в отель, легла в горячую ванну и проплакала несколько часов. Тебе как дались подобные сцены? И как быстро удалось избавиться от персонажа Тони по окончании съемок?
— Тоня задержалась со мной надолго. Мне действительно было трудно ее стряхнуть. И речь не столько о сценах насилия. Потому что, честно говоря, как бы страшно это ни прозвучало, эмоциональное состояние моей героини к тому моменту уже настолько нечувствительно к происходящему, она настолько привычна к тому, что с ней обращаются как с дерьмом, что уже почти не реагирует на это. Во время сцен с побоями я ломаю «четвертую стену» и обращаюсь к аудитории как ни в чем не бывало, как будто получать удары в лицо и одновременно говорить со зрителем — обычное дело. Но на других картинах у меня бывали очень эмоциональные моменты. Например, совсем недавно на съемках «Марии — королевы Шотландии» в какой-то момент между дублями я просто не смогла перестать плакать. Играть что-то эмоционально тяжелое — это очень странный и непростой процесс. Когда ты заставляешь себя снова и снова переживать самые ужасные моменты в твоей жизни или говоришь себе ужасные вещи, чтобы добиться определенного, необходимого для сцены эмоционального состояния, из этого иногда очень трудно вырваться.
— Большую роль в драматичном повороте Тониной жизни сыграли ее известность и то, что ее муж оказался не в состоянии справиться с тем, что она вдруг стала знаменитостью. Приходилось ли тебе сталкиваться с похожей ситуацией? И как ты с ней справлялась?
— Мне кажется, то, что сделало ситуацию Тони особенно травмирующей, — это отсутствие близких людей рядом. У нее не было вокруг людей, которые бы поддерживали ее, заботились бы о ее интересах. По крайней мере мне так показалось, когда я изучала все, что произошло. У нее не было и финансовой поддержки, чтобы защитить себя. У нее не было большого дома с высоким забором, не было крутой машины с тонированными стеклами. Пока папарацци преследовали ее на каждом шагу, она продолжала работать официанткой. Уверена, это было просто ужасно травматичным испытанием, особенно в таком юном возрасте. Что до меня, то я благодарна, что рядом со мной чудесные, заботливые люди. У меня потрясающий круг поддержки и множество людей вокруг, которые заботятся о моих интересах.
— Является ли для тебя стереотипная женственность и красота чем-то, с чем ты можешь сознательно играть? По сути, ты можешь трансформировать ее, придать ей нового смысла или, как в «Волке с Уолл-стрит», поиграть с балансом силы очень интересным и необычным образом.
— Я всегда стараюсь найти их силу. Это не всегда было легко. И я поняла, что мы не должны судить своих героинь. Было бы слишком легко судить персонажа Тони, было бы слишком легко судить персонажа Герцогини Наоми из «Волка с Уолл-стрит». Я, определенно, осуждала ее, после того как прочитала написанное о ней в сценарии, ведь там она была охарактеризована как типичная охотница за богатством, от чего меня чуть не вывернуло. Я думала о ней и понимала: мне ничего в ней не нравится. Но как только ты сможешь найти способ перестать их судить, ты сможешь их понять и полюбить. И как только я осознала, что ее единственной ценностью в мире, где мужчины могли брать себе все, что хотели, была ее сексуальность, то я поняла, что она просто решила: «Я тоже получу свое. У меня нет уймы денег, но я знаю, чем обладаю и как это использовать, чтобы добиться своего».
— Ты уже упомянула «Марию — королеву Шотландии». Недавно ты закончила съемки фильма Dreamland…
— …И несколько недель после этого просидела в монтажке.
— А что там со слухами по поводу твоего участия в новом фильме Тарантино?
— Пока не знаю. Официального подтверждения еще нет, но я огромная поклонница Квентина Тарантино, так что для меня это было бы воплощением давнишней мечты.
Автор
Евгений Майский
